Мир Гаора. 4 книга. Фрегор Ардин - Татьяна Николаевна Зубачева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гаор мысленно достал ещё один лист и тщательно вычертил схему. Отстойник — сортировка и веер стрелочек. Кого куда. И куда, в какие фирмы идёт «продукт» из Специализированного Накопителя и Главного хранилища биоматериалов.
А Центральный госпиталь… он потребитель «продукта», он заказывает и получает кровь для переливания и органы для пересадок. А те, кому переливают и пересаживают… А те, кто покупает знаменитый гамма-глобулин, натуральный продукт… приготовленный из свежевыкачанной детской крови. Кто они? Ворон говорил: соучастники. Но тогда… но тогда нет нам прощения, никому. Нам? Это ты о ком? Об ургорах? Да. Здесь я с ними, я тоже соучастник. Во мне течёт выкачанная из безвинных кровь. Дважды делали горячее переливание, из вены в вену, и меня потом увезли в палату, а отдавшего мне кровь в печь. Простите меня, я не сволочь, я не знал…
Гаор рывком открыл глаза и сел, испуганно посмотрел на часы. Нет, он успевает. Он снова лёг, вложил листы в папку, завязал тесёмки и убрал папку. Облегчённо перевёл дыхание, чувствуя, как на голове и теле выступает холодный пот. Всё, вдохнул, выдохнул и вперёд.
Он встал и достал из шкафа тренировочный костюм, трусы, майку-борцовку, носки, кроссовки…
— Ты не проспишь? — спросил за спиной тоненький голосок.
— Нет, Снежка, — ответил он, не оборачиваясь и натягивая трусы. — Видишь, встал уже.
— Ага, — согласилась Снежка. — Медицина сказала, чтобы ты после тренировки к ней пришёл.
— Зачем? — удивился Гаор, быстро одеваясь.
— А ты спишь и плачешь, — ответила Снежка. — Или про танки и верх кричишь. Или совсем смешно, — она засмеялась, — то вперёд, пошёл вперёд, и тут же наза-ад!
Она явно передразнивала его. Ей было и в самом деле смешно.
— Кричу? — переспросил он.
— Ты шёпотом кричишь, — уточнила Снежка, — только кто рядом лежит, слышит.
Гаор досадливо прикусил губу. Вот аггел, ведь если он про увиденное в поездках начнет кричать, то будет совсем хреново, а то и полный амбец.
— Ладно, спасибо, скажи, что приду.
— Ага, все как есть скажу, — согласилась Снежка. — Рыжий, а я седни, ой, сегодня к тебе приду, ладно?
— Ладно, конечно, — пожал он плечами, — чего спрашиваешь?
Ему уже было пора идти, даже бежать, но Снежка загораживала ему дорогу.
— Ну, что еще? — начиная сердиться, спросил он.
Снежка оглянулась на дверь и понизила голос.
— Рыжий, я пощупаю тебя сегодня, ну, там, ладно?
— Это ещё зачем? — глухо спросил Гаор.
— Ну, меня спрашивают, какое оно у тебя, а я не знаю, чего врать.
— Кто спрашивает? — очень спокойно и тихо спросил Гаор.
Снежка вздохнула.
— А голозадые из первых спален. А ещё матка сказала, что, если я нетронутая, меня у тебя заберут, а тебе кого из мальцов дадут, а ими Сам занимается и готовит, с мальцом его не обмануть, нет. Ты, Рыжий, не бойся и не думай чего, я ещё когда всё умела. А раз ты не хочешь, я ощупаю всё, а им скажу, что было, — она засмеялась. — Я, знаешь, как врать ловкая! Ладно?
Говорить Гаор не мог от сдавившей горло судороги. Он молча кивнул и, обойдя Снежку, побежал к двери. Огонь Великий, если ему Рарг сейчас даст спарринг, он же поувечит всех насмерть, а там пусть хоть запорют, хоть затравят…
Но Рарг, не удивившись его появлению, с ходу погнал его по тренажёрам, а в боксерский спарринг встал с ним сам, а потом снова тренажёры, и к жёсткому спаррингу с парнями Гаор самую горячую злость уже сбросил и работал зло, но не теряя головы и в глубине души понимая, что эта-то пятёрка совсем не при чём.
— Все, хорош, — наконец кивнул Рарг, — к площадке полосу прибавь, — и повернулся спиной, показывая окончание тренировки.
— Да, господин Рарг, — тяжело переводя дыхание, сказал его могучей спине Гаор. — К площадке прибавить полосу.
Он подобрал свою куртку, накинул на мокрые плечи и побежал вниз, уже почти здраво соображая. Сказанное Снежкой было настолько недвусмысленно и требовало столь однозначных действий, что он об этом и не думал. Тем более что предложенный Снежкой вариант был в этой ситуации наименьшим злом. Больше его заинтересовало вырвавшееся у Снежки слово «матка». Значит, в третьей спальне живут всё-таки по-людски, и Снежка не совсем одна, есть кому за ней присмотреть. И значит, как ни старается Мажордом всех задавить, а не получается. А вот что он во сне плачет и кричит… Ну, что плачет, он знал: сколько раз просыпался с мокрыми щеками, а вот про крики… И Снежка говорит, что он кричит шёпотом, так откуда же Медицина про это знает? Кто-то стучит, понятно, но чтоб стучать, надо слышать. Так что не такой уж это, видно, шёпот.
И потому, спустившись вниз, сразу пошёл в амбулаторию.
Первушка была на месте.
— Ага, — встретила она Гаора, — хорошо, что пришёл. Раздевайся, посмотрю тебя.
Спорить Гаор не стал, но предупредил:
— Я целый.
Первушка усмехнулась.
— Знаю, это чтоб, если заглянет кто.
Гаор сложил на табурет куртку и майку и встал перед ней. Первушка достала фонендоскоп и стала выслушивать ему грудь.
— Куда хозяина возишь?
Он вздрогнул и ответил резче, чем хотел: ссориться с Первушкой в его планы не входило.
— Куда велено, туда и вожу.
Первушка не удивилась и не обиделась.
— Ждёшь в машине или за ним ходишь?
— Когда как, — уже спокойнее ответил Гаор.
Она кивнула.
— И что ты такого увидел, что кричать по ночам стал?
Он промолчал, но ей, похоже, и не был нужен его ответ.
— Что ж это у тебя сердце такое хлипкое, на всё отзывается? — она говорила негромко, переставляя на его груди мембрану фонендоскопа. — Хочешь выжить — сердце не распускай. Зажми его, понял? От собак отбивался, понятно, жить хотел, а Мизинчика зачем выносил? Да ещё чуть не плакал. Кто он тебе? Никто. И ты ему никто. Ну, и живи в стороне. Бьют не тебя, так у тебя и не болит. Береги сердце, — она подняла голову и твёрдо посмотрела ему в глаза. — Понял, о чем я?
— Понял, — кивнул Гаор.
Первушка повесила на шею фонендоскоп и отошла к шкафу, покопалась в нём.
— На вот, выпей.
— И что это? — поинтересовался Гаор.
Она усмехнулась.
— Не веришь мне? Пей, не бойся, мне твоя смерть
